«Алаев Федор Андреевич, 1880 год рождения, место рождения: Владимирская область, Меленковский район, деревня Приклон. Осуждение: 1931 год, приговор: раскулачен и с семьей направлен на спецпоселение» – сведения из Открытого списка жертв политических репрессий в СССР, в котором можно найти записи о 3 284 959 людях. За каждой карточкой в шесть строк – своя трагедия, свое преодоление, своя память. О том, как выживали и умирали на Урале члены семьи Алаевых, «Новой» рассказала внучка Федора Андреевича, рязанка Галина Дьячкова.

Неприемлемое барство

Историю Алаевых можно было бы назвать типичной для всех более-менее российских благополучных семей 1930-х годов, если бы не одно но: примерно из 500 жителей деревни в ссылку отправили только их. Так решил местный Комитет бедноты. «Преступление» этих людей заключалось в том, что в семье было всего два ребенка, а родители работы не боялись, вот и нажили избу, коня и двух коров. На фоне многодетных, бездельников и любителей выпить Алаевы выглядели богачами и классовыми врагами. К тому же на сезонные работы они нанимали помощников, а уж это новая власть сочла неприемлемым барством.

Семья Алаевых, фото 1930 года: мама Галины Александра Николаевна, сыновья Сергей и Анатолий, сестра папы Анна Алаева (справа)

«Однажды мама с папой ушли в церковь, я одна была, мне было девять лет. Пришел председатель с мужиком и стал забирать лошадь. Я так любила Мальчика, кинулась на шею лошади. Мне было так жалко, они меня оторвали и бросили. Даже вспоминая, плачу», – позже напишет дочь раскулаченного крестьянина Анна, в девичестве Алаева.

Это тетя Галины Дьячковой, сестра отца, Федора Федоровича.

Женщина принесла на встречу два обветшавших листочка бумаги, боясь выпустить из рук и уронить в лужу. В ее папке еще хранятся записи брата Анатолия, который родился в 1927 году, и ее собственные воспоминания. Историю семьи она услышала от брата. Родители помалкивали о времени, проведенном в ссылке.

Семейная реликвия – письмо тети

– Думаю, у нас врожденный страх всяких таких разговоров, можно, знаете до чего, договориться, – рассуждает Галина.

«И вот немного прошло времени, приезжают с повозкой. У брата дети были больные, несмотря ни на что, посадили нас на повозку и повезли на станцию в Бутылицы. Там врачебная комиссия сноху положила в больницу, а нас погрузили в телячьи вагоны и повезли. Куда везут, ничего не знаем. Была охрана – нас везли как преступников, с малыми детьми! Когда приехали в Магнитогорск, и прямо в баню [отправили], хоть за это спасибо!» – рассказывается о дальнейших событиях в записях Анны Алаевой.

По словам Галины Федоровны, соседи предупреждали главу семейства о том, что их собираются объявить кулаками и выслать, но Федор Алаев пожимал плечами и отвечал, что живет честно и прятаться не станет.

С песней под конвоем

С Галиной Дьячковой мы встретились в «Наташкином» парке. Она старается гулять там в любую погоду, если находится в Рязани. Подолгу гостит у сына во Владимирской области, на родине ее папы и мамы. Среди прочего отмечает, что в день возвращения приходится адаптироваться к рязанскому воздуху, который разительно отличается от чистого владимирского.

Внучка, дочка репрессированных, родившаяся в ссылке Галина Дьячкова

«Папа с сыном копали котлованы, сноха работала на стройке, мне было десять лет. 1933 год. Голод. Люди ходили зимой в поля за мороженной капустой и по дороге падали, замерзали. Болезнь тиф, люди с ума сходили», – зачитывает вслух Дьячкова строки из письма тети.

Жили так: барак с нарами в четыре ряда, с двумя проходами между ними. С работы, если удавалось, приносили дрова, чтобы сварить «болтушку» из лебеды и отрубей. Когда Анна Алаева подросла, ее отправили на лесоповал. Подросткам тяжело было держать двуручные пилы, но над ними стоял комендант с плетью и грозил: «Чтобы все работали!» На работу шли также под конвоем, строем по четыре человека. Она запомнила песню, которую пели ссыльные:

Урал-Урал, крутые горы, Урал – безлюдна сторона.

Была безлюдна и пустынна, теперь ты вся заселена.

Сюда две области пригнали – все выселяли кулаков,

И по несчастному случаю попало много бедняков.

«1933 год. Очень тяжелый. Загрызли вши. И вот делали дезинфекцию барака, и нельзя было входить. А моя мама не слышала, вошла, взяла и надышалась и через полгода умерла. Я тоже в больнице – тиф. Когда мы привезли хоронить маму, на кладбище были кучи мертвых. Было страшное время. Народ молчал, терпел», – свидетельствует Анна Алаева.

В 1938 году семью перекинули из Магнитогорска на лесозаготовки в Златоуст, на Орловский рудник. После их перевели на спецпоселение в село Медведевка, потом в сам Златоуст, снова на Орловский рудник. С 1941 года до окончания ссылки в 1947-м семья провела в Урал-Даче – раньше поселок на восточном склоне Уральского хребта был хозяйственными угодьями Златоустовского металлургического завода.

– Сама я мало что могу сказать о той жизни, помню только длинный узкий коридор барака, – продолжает рассказ Галина. – Родилась в 1944-м, три года еще мы прожили на спецпоселении в Урал-Даче Челябинской области. Нас шесть раз перекидывали с места на место: только обживемся – дальше гонят. Потом брат все выяснил и записал, когда и куда переселяли семью, от него все и узнала.

Записи Анатолия Алаева о местах пересылок

«За что вы нас так?»

– Сейчас сожалею о том, что в свое время у мамы подробно все не расспросила, – признается Галина Федоровна. – Знаю, что двое детей родились в ссылке и умерли – Лена и Боря. Знаю, что мама не хотела идти замуж за отца; потом всю жизнь нормально прожили, а в молодости не хотела. Может быть, в другого была влюблена? Но ей не позволили ослушаться, папа считался завидным женихом. Вышла – и попала в ссылку. Если бы вышла за другого, вероятно, судьба не была бы такой тяжелой.

Когда Алаевых отпустили со спецпоселения, их дом в Приклоне оказался давно и прочно занят. Советская власть и не подумала вернуть ссыльным их собственность. Помыкавшись по общежитиям и знакомым, Федор Алаев купил ветхий дом. По иронии судьбы, соседом оказался активный участник процесса раскулачивания. Собеседница вспоминает: папа не пил, но иногда по праздникам мог себе позволить пару рюмок и тогда не мог удержать в себе свою боль. «Александр Михайлович, ну за что ж вы нас так?!» – кричал он соседу. «Федор Федорович, ну ты ж деловой [работящий], а надо было Урал заселять, Сибирь осваивать», – отвечал он.

В 1991 году Алаевы были реабилитированы на основании закона «О реабилитации жертв политических репрессий». Сначала они получали значительные льготы: например, оплачивали 50% стоимости некоторых услуг ЖКХ, могли раз в год бесплатно воспользоваться железнодорожным транспортом. Сейчас все льготы сошли на нет.

– Нужен ли монумент жертвам репрессий в Рязани? – задумывается пенсионерка над вопросом. – Не знаю… Вот, у москвичей на Бутовском полигоне – это памятник! А у нас? Не знаю. На Немецкое кладбище сама, конечно, не поеду. Внуки тоже вряд ли. Я им рассказываю понемногу историю семьи, но им некогда слушать. Просто некогда.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Сон Олеши. Люди, события, стрелки часов, ожидание, слова... Или это и была жизнь?

«Нас боялись и называли фашистами»

Подписывайтесь на телегу «Новой», чтобы наши новости сами находили вас