Имя этого ученого, сделавшего серьезные открытия, прежде всего в области ракетной техники, вошло в историю науки ХХ века, став одним из его символов. Ушедший век – век ужасающих контрастов, воспитал и такую необыкновенную личность, как Раушенбах. Он отличался нестандартностью мышления и отношения к людям. Именно ему, совсем еще молодому инженеру, в 1937 году С.П.Королев поручает разработать в ракетостроении абсолютно новую систему. Систему управления полетами космических аппаратов. Как пояснял сам Борис Викторович: «Мне было дано задание о прекращении всякого кувыркания ракеты во время полета в космическом пространстве. Задача невероятно трудная, но зато необыкновенно интересная». 

 

Именно «решение трудных и интересных задач» сформировало такую восхитительно уникальную личность. «Я счастливый человек, потому что работаю в тех областях, которые мне интересны. Другого стараюсь не делать», – говорил о себе Борис Викторович.

 

Действительно, он был человеком счастливым и, прежде всего в семье, в работе, на которой не позволял себе отпусков, и в бесконечном ряде серьезнейших увлечений, в которых им было сделано немало открытий.

 

Чтобы настоящая статья не показалась читателям празднично-показушной, излишне восторженной, сразу же отмечу главную черту в характере Раушенбаха – это абсолютная искренняя любовь к людям. В своих учениках Борис Викторович ценил логику, основанную на знании фактов и любви к истине. Кроме того, тихое (монашеское) трудолюбие, которому чужды праздники, конкурсы, соперничество; а есть только радость каждодневной, трудной работы.

 

– Чего, Саша, я тебе желаю: радости в трудной работе. Это желал человек, которому пришлось пройти уроки «лагерной академии». Там, на Урале, «хотя я не был осужден, и мне не предъявили никакого обвинения, но как немец тоже попал в лагерь, в Тагиллаг НКВД СССР. Порядки ГУЛАГа мне хорошо знакомы по собственному опыту – решетки, собаки, конвой, все, как положено… Мы ходили в очень старых, чрезвычайно грязных ватниках, в обуви, сделанной из автопокрышек… Это был настоящий лагерь – карцер, нары, баланда, охрана и распорядок лагерный…» в Раушенбахе выкристаллизовалась особая порода человека – ученого. 

 

«Я был лагерным «придурком» – с точки зрения лагерного начальства ничего не делал. Меня не трогали, только изредка, когда объявлялся аврал, выгоняли на разгрузку вагонов. Утром все шли на кирпичный завод, становилось тихо, я сидел и занимался. Вечером, когда барак приходил обратно, я отключался. Я вкалывал по двенадцать часов в сутки, очень интенсивно. Вот, скажем, заказана мне очередная работа, я делаю ее, не отрываясь, устаю, как черт. Книг было мало, я жил в основном на здравом смысле и собственной памяти. Впрочем, не нужны и книги, когда новое изобретаешь…». Следует сказать о том, что в лагерном бараке Раушенбахом выполнялись работы, которые необходимы были для легендарных «Катюш». 

 

Закрытый спецорганами ученый, тем не менее, ухитрился в августе 1976 года прожить в Рязани целую неделю. Гостил он вместе со своей супругой Верой Михайловной, ученым-археологом, заместителем директора ГИМЦа. Но тут необходимо пояснить, что посещение Рязани Раушенбахом было продиктовано желанием «…увидеть Солотчинский монастырь, хочу пообщаться с вашим педагогом, Саша. Удивительно, что может делать с такими глубокими знаниями Высшей математики и с таким природным талантом в этой области ваш Андрей Николаевич в Рязани?!»

 

Познакомились мы с Раушенбахом на обсуждении его первой книги по искусству «Пространственные построения в древнерусской живописи» (1975г.). Короткое выступление рязанского педагога-художника Молчанова Андрея Николаевича было оценено маститым ученым очень высоко. Вот и примчался вскоре в Рязань, не успев заранее никого предупредить. А уезжая, через меня передал Андрею Николаевичу свою книгу с просьбой высказать о ней мнение. «Хотя вторая часть и написана на языке Высшей математики, но как я понял, Андрей Николаевич с легкостью ведет разговор на этом языке», – признавался Борис Викторович. Передать свою книгу через кого-то для Бориса Викторовича было характерно. Поскольку он был чрезвычайно скромен. Нет, не «осторожен» по причине «спецзакрытости», просто этически воспитан был еще в раннем детстве и верен был этическим принципам до конца своих дней.

 

Дорог еще один факт – это дружба с Георгием Карловичем Вагнером, о котором Раушенбах просил нас, рязанцев, никогда не забывать и гордиться его именем. Письмо с этим заветом было написано и отправлено в Рязань уже тяжело больным Раушенбахом незадолго до своей кончины. Останавливаюсь на этом факте ради того, чтобы рассказать еще об одной стороне этой выдающиеся личности. О его отношении к религии и православию, в частности. Раушенбах был на космодроме последним, кому пришлось провожать в полет Юрия Алексеевича Гагарина. «Так вот, – писал Борис Викторович, – когда я понял, что все прошло хорошо, то встал и перекрестился. К великому изумлению всех присутствующих на командном пункте космодрома».

Предполагаю саркастические реплики: «Да мало ли машинально кто и по каким случаям крестится». Не могу говорить за кого-то. Но Борис Викторович для меня, как и для многих знавших его, был человеком высокой духовной культуры, а главное – он был образцом тихой искренней любви к Богу.

 

– Борис Викторович, – обращаюсь я к нему с вопросом, – вы физик и математик, и что, правда, верите в Бога? (Вопрос был задан ученому после его выхода из Борисо-Глебского собора Рязани). Ответ прозвучал в доверительной, очень откровенной форме: «Когда я всерьез начал заниматься числом, то вскоре в нем обнаружил для себя Бога». 

 

Через много лет, в 2003-м, вышла его книга «Пристрастие», в которой на 451 странице напечатано: «Почему я решил креститься в православную веру? Любопытствующим я объясняю рационально: я, гугенот, был отрезан от церкви в России, хотя и был крещеным человеком. Но в России нет гугенотских храмов, и если я хочу участвовать, пусть самым легким образом, в религиозной жизни, то нужно принадлежать к той конфессии, которая представлена в стране проживания. И когда я умру, меня отпоют, как полагается, по православному чину, а мне не все равно как меня будут хоронить. Но мне не хотелось бы, чтобы это выглядело так рационально. Религия всегда вещь иррациональная, потому что она такова по своей природе. Ее нельзя рационально объяснить, обосновать. Она адресуется к той части нашей души, которая не занимается рациональными делами. Религию я принял в младенчестве, я ее не выбирал, а получил в наследство от родителей, поэтому в душе остался гугенотом – никаких существенных изменений в моем мировоззрении не произошло. К сожалению. Все-таки православие имеет свои огромные преимущества. Я считаю православие ближе к истине, подходящей, в том числе, и к протестантской религии. Она ближе к древней Церкви, которая создавалась апостолами. И поэтому, если хочешь предлежать древней Церкви, по возможности более древней, то, пожалуй, как раз православная Церковь наиболее близка к ней, первоначальному христианству апостолов». 

 

Спокойные, идущие из самого сердца слова честного, очень мужественного человека, который пережил тяжелейшие испытания, даже клиническую смерть одолел. Сильный духом, ни в чем не терпевший расхлябанности, строгий, обладавший железной волей, излучавший особое ощущение душевного уюта. Но непрестанно осуждавший бездарность чиновников и алчность нуворишей, Борис Викторович великолепно разбирался в современной мировой политике. Кстати, еще в конце 1990-х он утверждал, что «войны возникают не на религиозной почве, а на почве политико-экономической, но для приличия им придают религиозную форму». 

 

Одна из глав в книге «Праздные мысли» этого мужественного человека, просвещенного специалиста во многих областях науки и искусства, оканчивается следующими словами: «На мой взгляд, Священное Писание – вот чтение на всю жизнь».

 

Есть, над чем задуматься всем нам. Тем более зная, что великий ученый, педагог, страстный поклонник настойчивого преодоления трудностей, неисправимый романтик и скромный человек Борис Викторович Раушенбах ценил в людях искренность, честность и волю, делающих нас мужественными. Академик, умевший приходить в восторг от мальчишеского озорства своих студентов, сам обладавший юмором, оставаясь при этом неприступным для чего-либо вульгарного, пошлого и низменного, четко дает ориентир молодым поколениям. Жизнь с Богом в сердце – «праздник вечной молодости» (А.Ф.Лосев – любимый философ Раушенбаха); а тот, у кого Бог лишь на языке, у того «Ня жизня, а одна маята по чужим дворам и порогам!..» (Оценка А.И.Солженицина деревенским мужиком Матвеем Заигровым).

 

В заключение высказываю надежду на то, что в Москве на стене дома №9 в Успенском переулке, в котором жил этот светлый человек, трудами которого наша страна сохраняла и до сих пор сохраняет свой паритет в области космической стратегии, появится мемориальная доска, исполненная на высоком художественном уровне. Помните, что строгость его характера не позволяла случайных вещей в науке и культуре. 

 

Александр БАБИЙ,