Прежде всего, Калакин – актер. Учился на курсе Олега Табакова. Когда спустя время тот позвал его в «Табакерку» – не решился уехать в Москву, поскольку был к тому моменту ведущим актером рязанского драмтеатра. Напрасно не решился. Вскоре в местную «драму» назначили другого главрежа, атмосфера наполнилась духом базарного торжища, и – Евгению пришлось из театра уйти.
Как режиссер пробовал ставить пьесы по театрам самых разных городов страны. Иногда выступал на телевидении как чтец. Со временем переехал-таки в Москву, много снимался в сериалах, но только в эпизодических ролях. И всю свою долгую актерскую и режиссерскую карьеру сочинял стихи – в основном, короткие, броские двустишия и четверостишия.
Дебютная книга вышла лет двадцать назад «с подачи» Кривулина, Кушнера и Бориса Стругацкого по итогам сетевого литературного конкурса «Тенета». Потом вышли еще две. В 2013-м зачем-то решил вступить в рязанский союз писателей, хотя тот был ему «не по размеру»: он один как поэт стоил больше, чем тамошние вместе взятые. Но Калакин местами был странен и парадоксален, словно концовки его стихов...
* * *
Быт!
выстрел
в подушку.
Ни эха.
Только запах
паленых перьев,
которые когда-то
были
крыльями.
* * *
Я не могу унять
глухую злость.
Упрямо лезу
на чужое место.
Вот так на свадьбе
захмелевший гость,
чьи губы ищут
пьяных губ невесты.
* * *
Они друг другу часто снились,
Друг другом были сны полны,
Потом зачем-то поженились
и перестали
видеть
сны.
* * *
Моему гнезду
никогда не свиться.
А туда, где нервный
перервется бег,
будут зимами приходить
Белые птицы
и крестить лапками
белый снег.
* * *
– Вина!
и пусть
падают яблоки!
бьют
шифер крыши...
Беда.
Приходит
всегда одинаково
не слышишь.
Флейта и остеохондроз
Увлекательный коктейль Евгения Калакина с примесями Свифта, Мандельштама, Гертруды Стайн и Рязанского Союза писателей, опубликованный в «Новой» № 9Р от 7 марта 2013 года.
Дорогая передача!
Я недавно, чуть не плача... полез в бутылку с убедительной этикеткой «Союз писателей России» через узкое горлышко местного отделения этого Союза.
Я ведь как думал – уже большой, уже можно.
Хорошие читатели Б. Стругацкий, А. Кушнер, М. Чулаки, В. Кривулин рекомендовали к публикации первую книжечку стишков и помогли ее выходу в Питере. Для вступления есть все необходимые формальные и информационные документы, ссылки на публикации в профессиональных литературных изданиях Москвы и СПб., театроведческая работа для ежегодника «Шекспировские чтения», одобренная к публикации членом исполкома Международной шекспировской ассоциации, главным редактором проф. А. Бартошевичем, участие текстами своих пьес в конкурсах драматургии, два поэтических сборника, стойкий многолетний профессиональный интерес к пространству Литература… и устойчивый «комплекс» творческой полноценности.
Я выдохнул и начал целенаправленное движение, подбадриваемый тремя рекомендациями членов СП и Уставными положениями Общероссийской общественной организации «Союз писателей России».
Ох, неосмотрительно профессор, доктор филологии в своей рекомендации – про «экзистенциализм». Это же как «отнюдь» хорошоговорящего Е. Гайдара – перед аудиторией депутатов ГД, стоившей карьеры ему и чуть не стоившей того же плохоговорящему В. Познеру. Здоровый организм отвергает незнакомую дефиницию возмущенным разумом и артикуляцией и после третьей попытки оставляет их вовсе. Тем более что, по уверенному наблюдению члена СП Самарина В.С., «за всякими там умными словами» может чего-то быть, а может и не быть ничего никак. И в этом я с ним согласен: на этом месте и принцы ломались, останавливались и мирились со знакомым злом, не устремляясь бегством к незнакомому.
В тяжелых и честных руках солдата от литературы куренком трепыхался мой сборничек:
Я видел
Мону Лизу
со спины
– И все! И больше ничего! Чего он там увидел? – нехорошо замолчал боец и с мужественной простотой зорко вгляделся в пыльные лица товарищей.
Солдат хотел! А я не мог поделиться интимными подробностями увиденного – так был смущен самой возможностью смены ракурса! И смущение это зафиксировал в тексте большим пробелом между второй и третьей строчкой.
Отслюнявливались измятые листочки:
Ты вдавливалась
точкой в горизонт…
твое пальто, ботинки,
шляпа, зонт –
все становилось еле различимо…
я проводил,
но только до угла…
с чего вы взяли,
что земля кругла?
а уж вертеться –
вовсе нет
причины.
– Что мы видим? Горизонт открыт, все просматривается. Хм, дальше... А зонт, наверное, раскрыт. А дождя нет, ничего не говорится. Хм, дальше... Проводил до угла. И все. Ничего не сказано, а угол бывает у чего? У здания угол. У чего еще может быть угол, это мы все, как говорится, знаем… а дальше, с чего земля круглая? (счастливо улыбнулся). Ну, это пусть хоть у Коперника спросит. Меня вот называют «почвенником»…
Коллеги! Не вводите в заблуждение человека. Он – куртуазный маньерист. Из самых куртуазных! А про «почву». Ну, это, если чуть перемигнуться с пастернаковским – «И здесь кончается искусство, И дышат почва и (увы) судьба» – дело-то серьезное. Это, как говорится, флейта – отдельно, а позвоночник рядом, как по учебнику физики под ред. Перышкина. А у Шукшина есть замечательный рассказ «Срезал!» Это, кроме Перышкина, если что.
Меня воодушевило эротическое оживление одного члена-старичка на короткий текст:
на мелководье озерка
как в алюминиевом блюдце
дрожит лягушачья икра
в блаженстве близких эволюций
– Лягушки совокупляются! – восхищеньем пробило его, а я завистливо подумал: любят здесь старичка, вон как сразу света в лица добавило. Я расцеловал старого литератора по окончании форума, и он, затихнув, смущенно завис где-то в стороне, в декорации хаоса вялотекущих ремонтно-строительных работ, доживая, по-видимому, космос недавно полученного впечатления.
Блокнотик формата А6 – это такой небольшой блокнотик формата А6 для записей небольших текстов, в этом формате А6 чувствующих себя текстами в своей тарелке. Название тарелки стихов – «Формат А6». Технический формат тарелки – А6.
У человека, стоящего спиной ко мне, эта тарелка была в левой руке, как кепка у памятника, и брал он высоко:
– Высокомерное название! Само уже название! Он ведь думает (я, наверное?), что мы (он, наверное) не поймем, про что он... книжечка-то, говорит, у меня маленькая, но стихи-то у меня вон какие! Формат-то у меня ого-го!
Я смотрел в его спину и думал о бабушке Гертруде Стайн с ее упрямым:
роза есть роза
есть роза
есть роза.
Думал о гуигнгнмах Свифта… такие добрые лошадки на отдельном острове…
О том, что недавно купил табурет, на котором была высокомерная наклейка «табурет», но я, простак, не обратил тогда на это никакого внимания, а ведь не так все просто с этими названиями, вот ведь «Идиот», подумал я, продолжая разглядывать спину, или «Треугольная груша» хитрого Вознесенского – козлу же ясно про углы, а уж в чей огород кинул своим «Камнем» невротик Мандельштам – ясен же пень… На «Материализме и эмпириокритицизме» я почувствовал, что где-то уже не здесь, и осторожно спросил у рядом здесь сидящего: кто это?
– Хлуденев Алексей Петрович, – ответ был.
Член СП А.П. уже искал под обложкой:
Напиши с меня пейзаж.
Деньги кончатся – продашь.
– Это как в детстве, – тепло поделился А.П., – были такие строчки: приходи ко мне на пляж и со мною рядом ляжь… Таких стихов можно за день по восемьдесят… и снисходительно завершил филологическую прогулку.
В разных мы с тобой библиотеках в детстве записаны были, Петрович, – предположил я, и перспективу – прилечь на ювенальный песчаник рядом с членом СП – решительно отверг, даже, если тот восемьдесят раз горячо поклянется на горячем пионерском костре – выложить меня цветными кусочками смальты, выгодно продать панно станции метро «Библиотека им. В.И. Ленина» и выручкой поделиться.
Кстати, о пляже.
Дорогая передача! Передайте, пожалуйста, по «Пляжному радио» для местечковых бронзовых нудистов задорную песню члена СП Б.Ш. Окуджавы «Поднявший меч на наш Союз» все равно в чьем хоровом исполнении.
С отформатированным приветом, Евгений Калакин
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Денис Калакин – о сравнении с отцом, «Заблудившемся трамвае» и чтении стихов после двух рюмок
Роман Маркин – о режиссуре и гибели «кулька»
Подписывайтесь на телегу «Новой», чтобы наши новости сами находили вас